Ужас и последствия

Анатолий Вассерман,
корреспондент журнала «Наука и промышленность России»

   2001.09.11.08.35 по нью-йоркскому времени мир в очередной раз изменился скачком. После таранного удара пассажирским лайнером по небоскрёбу уничтожение Тимоти Маквэем административного здания в Оклахома-Сити или акция группы взрывников на московской улице Гурьянова — не говоря уж о многочисленных арабских камикадзе в людных местах Израиля — выглядят лёгкими тренировочными манёврами. Война стала явной лишь сейчас.

   Впрочем, в виде менее заметном она идёт с незапамятных времён.

   Война, как известно ещё из трудов Карла Клаузевица — продолжение политики иными средствами. А Бэзил Генри Лидделл-Гарт и Сергей Переслегин в XX веке уточнили, какими именно: война — способ решения конфликта, не рассматривающий существование противника в качестве необходимого граничного условия.

   Поэтому любой фанатик, готовый добиваться своей цели любой ценой, находится в состоянии войны. И не так уж важно, какова эта цель. Поборники права эмбриона на жизнь, взрывающие клинику, где среди прочих операций проводятся аборты, очеь похожи на защитников святых мест от тех, чья вера почти три тысячи лет назад сделала эти места святыми.

   Мы традиционно связываем понятие войны только с государством. Но политикой занимаются и структуры не столь масштабные. Соответственно и воевать способны не только официальные государства, но и те, кто сам хочет взять на себя роль государства или отрицает эту роль вовсе.

   Нам ещё предстоит узнать, чью именно политику отстаивали воздушные самоубийцы. Но уже сейчас важно, что политика — концентрированное выражение экономики.

   Первое проявление этой концентрации стало заметно невооружённым глазом уже через несколько часов после взрыва — цена покупки доллара США в некоторых уличных обменных пунктах Москвы упала чуть ли не вдвое.

   Это, разумеется, лишь эксцесс. И недолгий — уже на следующий день курс наличного обмена был ниже, чем перед взрывами, едва ли на процент.

   А безналичный курс вообще практически не шелохнулся. Что и не удивительно. Именно доллары составляют основную долю валютных резервов большинства центральных и крупных коммерческих банков мира. И те, естественно, предпочтут потратить какую-то долю прочих активов на поддержание доллара, лишь бы не терять практически все резервы. И только в очень отдалённой перспективе, тщательно и расчётливо диверсифицировав свои накопления, могут рискнуть и поддерживать экономику США чуть менее активно.

   Впрочем, роль резервной валюты заслуживает особого рассмотрения. Пока важно лишь, что долгосрочный эффект взрывов будет явно не столь разителен, как многим в ту московскую ночь казалось. И эффект этот станет во многом, как ни странно, существенно благоприятнее для США, нежели для всех возможных организавров Взрывного Вторника.

   Политические факторы этой благоприятности достаточно очевидны. Элита любой страны острее всего нуждается в стабильности. Поэтому независимо от массовых настроений будет по возможности поддерживать законные власти против террористов. Даже властям Саудовской Аравии, официально исповедующим ваххабизм (то самое течение в исламе, которое используют для идеологического обоснования своей деятельности разбойники Хаттаба и минёры Усамы), оказалось проще лишить гражданства своего соотечественника, выходца из почтенной миллиардерской семьи, чем соглашаться с его диверсиями.

   А вот последствия экономические куда менее очевидны. Потому что в экономике от настроений зависит, как ни странно, несравненно больше, чем в политике. Достаточно напомнить, что один из ключевых показателей, используемых при прогнозировании развития рынка, так и называется: индекс потребительских предпочтений. А практически весь рынок ценных бумаг, как известно, и вовсе основан на ожиданиях и настроениях: ведь на нём переходит из рук в руки то, что может принести прибыль или убыток только в будущем.

   К счастью, экономика основана не только на будущих, но и на нынешних потребностях. Питание, одежда, крыша над головой разнообразны, но неизбежны. Так что экономические прогнозы зависят не только от настроений.

   В частности, террористы покушаются на одну из важнейших потребностей каждого человека — безопасность. Поэтому и меры для обеспечения этой потребности будут неизбежны и крупномасштабны. Причём не только — и даже не столько — в виде крупномасштабных боевых действий. Их, судя по всему, предоставят добровольцам вроде войск законного правительства Афганистана (между прочим, крупнейшей победой талибов стала привычка политиков и СМИ называть это правительство Северным альянсом — остальные их успехи были всего лишь следствием сильного пропагандистского хода).

   Главное сегодня преимущество западного мира, сложным структурам которого террористы бросили вызов — сама эта сложность. Выражается она, в частности, в изобилии высокоразвитой техники, а также обученных её применению людей. Террористическая атака 11-го сентября доказала возможность использования этого инструмента не только государством — но потенциальные масштабы его применения и разнообразие доступных инструментов остаются у законных властей несравненно больше. Поэтому можно спрогнозировать резкий рост спроса силовых структур на всевозможное высокоточное оружие. Хорошему охотнику нужно ружьё, бьющее без промаха. За лидерами террористов пока официально охотились разве что спецслужбы Израиля и России. Теперь же сезон охоты на них будет объявлен повсеместно. Удары по резиденциям всевозможных Саддамов Хусейнов и Усам бин Ладенов, ещё вчера считавшиеся неэтичными, сейчас вызовут всеобщее одобрение. А главная охота начнётся даже не за тренировочными лагерями террористов, а за мастерскими по снаряжению бомб. Они чаще всего находятся в гуще городских кварталов — соответственно и целиться надо поточнее.

   Впрочем, цель надо ещё выявить. Значит, несравненно гуще станет сеть разведспутников, а над городами и сёлами всего мира начнут шнырять миллионы микросамолётов с телекамерами. По этим самолётикам скорее всего будут стрелять не только разбойники, но и многие сравнительно добропорядочные граждане: не всякому охота выставлять свою повседневную жизнь на всеобщее обозрение. Да и сами они в отсутствие опытных пилотских рук бьются слишком часто. Вот и над талибскими позициями через неделю после знаменитого теракта исчез один такой аппаратик. Трудно сказать, сам он разбился или его действительно удалось подстрелить — но ясно, что подобные потери неизбежны. Значит, парк этой микротехники придётся непрерывно пополнять.

   Потребует полной реконструкции система проверки багажа и самих пассажиров в аэропортах, а заодно и в прочих транспортных узлах. Только недавно началось внедрение приборов автоматического выявления взрывчатки — по высокой концентрации азота, легко обнаруживаемого электронно-резонансным зондированием. Но террористы, в одночасье захватившие около десятка «Боингов», были, по сообщению одной из пассажирок, вооружены ножами. Причём всего лишь канцелярскими, где и металла считанные граммы — в основном пластмасса. Следовательно, систему безопасности надо создавать практически заново — и на радикально новой технологической основе.

   Кстати, значительная часть сведений о действиях террористов была получена от самих пассажиров по мобильным телефонам. Между тем сегодня пользование этой аппаратурой на взлёте и посадке недопустимо — радиообмен может помешать работе систем самого самолёта и его связи с землёй. Очевидно, соображения безопасности потребуют снятия органичений на мобильную телефонию в полёте. Это в свою очередь потребует радикальной реконструкции бортовой электроники авиалайнеров.

   Разумеется, подобные меры могут оказаться недостаточны. Тероризм слишком разнообразен. Да и обычный, ни с кем не связанный, маньяк — вроде того же Маквэя — может, вооружившись современной техникой, наломать куда больше дров чем кустарные Джеки-потрошители и Чикатило прошлых веков. Поэтому на западе уже всерьёз обсуждаются планы создания единой системы постоянного надзора за всеми людьми без исключения.

   Звучит это, конечно, тоталитарным кошмаром, откровенно противоречащим всем принципам демократии. Появление такой системы может стать победой террористов в главном. Руками самих демократических властей они избавятся от тех самых основ современного мира, которые и обеспечивают столь ненавистное фундаменталистам всякого толка — от экологистов до коммунистов — быстрое развитие экономики и всего общества.

   Между тем, как отмечал классик, «всё не так уж сумрачно вблизи». Всеобъемлющая слежка, бесспорно, могущественный инструмент возмездия за уже совершённое. И сравнительно эффективный способ предотвращения немалой части готовящихся преступных шагов. Но действительно опасной для общества она становится, если критерии преступности могут устанавливаться, а результаты наблюдений могут использоваться вне законов и правил, установленных надлежащей (и действительно демократической — смысл этой формулировки заслуживает отдельного обсуждения) процедурой. Для системы технического надзора это означает, в частности, что её данные должны в значительной степени обрабатываться автоматически и не могут попадать в неуполномоченные руки. Сложность необходимого для этих целей аппаратного и программного обеспечения лежит на пределе вообразимого нынешними специалистами. А необходимость общественного надзора за системой требует ведения всех работ по принципам проектирования с открытыми исходными текстами. Эти принципы уже доказали свою жизнеспособность на многих примерах, из которых самый известный — операционная система Linux. Но их распространение на работы такого масштаба потребует изрядной пропагандистской поддержки — придётся ломать рефлексы множества государственных и коммерческих чиновников. Да и финансовые затраты предстоят грандиозные.

   Как видим, прогнозируемый спрос достаточен, чтобы возродить хиреющий в последние месяцы рынок информационных технологий. Хотя именно этот рынок, опирающийся на самую разветвлённую и сложную инфраструктуру, считается наиболее уязвимым для террора и прочих общественных извращений.

   Впрочем, как раз разветвлённая инфраструктура сравнительно мало уязвима — в ней практически всё зарезервировано или может быть при необходимости зарезервировано со сравнительно скромными усилиями. Поэтому, например, удар по Всемирному торговому центру не привёл к финансовому краху компаний, чьи штабы там располагались. Архивы всех этих компаний многократно продублированы в разных концах мира, и уничтожить все их одним ударом, поставив тем самым под сомнение развитие бизнеса, не удастся.

   Инфраструктура современного мира разветвлена не только в пространстве, но и по всему множеству возможных технологий. В частности, угроза транспорту неизбежно ускорит развитие телекоммуникационных систем. Например, оборудование одного рабочего места для телеконференций ещё недавно стоило многие тысячи долларов. Сейчас цена порядка тысячи. А в ближайшее время прогнозируется подешевение рабочего места ниже пятисот долларов. Это, естественно, возможно только при росте производства такого оборудования на несколько порядков. Но без живого общения в бизнесе не обойтись. Следовательно, в современном, разбросанном по всему миру, бизнесе заменить авиарейсы можно только телеконференциями. Отсюда и рост спроса.

   Таким образом, самый уязвимый сектор современной экономики окажется скорее всего и самым жизнеспособным и быстроразвивающимся. Пока трудно сказать, какие именно фирмы из сотен представленных на NASDAQ — бирже новых технологий — окажутся наиболее успешны. Но ценные бумаги, чья цена зависит от индекса (суммы текущих курсов акций) всей этой биржи, можно без опаски покупать уже сейчас.

   Возрождение NASDAQ оттянет немалую долю средств, уже перетекающих оттуда в другие сферы экономики. В частности, заметно сократится денежный поток в отрасль, которая сегодня принимает ощутимую долю уходящих из информатики финансов — дерегулируемую энергетику.

   Это обидно, поскольку энергетика реорганизуется на принципах, позаимствованных как раз из информационного бизнеса: децентрализация, резервирование, конкуренция. Кроме того, энергия нужна современной экономике не меньше, чем информация. Поэтому отток финансов вряд ли будет долгим.

   Даже несмотря на то, что вполне прицельно ударит по энергетике уже начавшийся рост цен на нефть. Правда, первые резкие всплески на бирже сменились столь же резким спадом. Подобные колебания на рынке неизбежны. Угроза была в первый момент слишком переоценена. Соответственно и коррекция оказалась избыточной. Но в долгосрочной перспективе следует всё же ожидать ощутимого подорожания нефти по сравнению со средним уровнем последних двух лет относительной стабильности. Большинство нынешних террористических гнёзд находится поблизости от основных месторождений дешёвой нефти. Ведь именно в рамках борьбы за эту нефть формировалась немалая доля террористических войск. Соответственно и борьба с ними обернётся проблемами в нефтедобыче. Особенно если возможности для новых преступлений непосредственно на территориях развитых стран заметно сократятся. Ведь тогда нефтепромыслы окажутся не только ближайшей, но и доступнейшей мишенью. И нынешние расходы США на энергетику покажутся предстоящей зимой воспоминанием о потерянном рае.

   Зато воспрянут угольщики, ныне почти удушенные экологистами. На фоне военных бедствий все прочие выглядят безобидными. Да и подорожание нефти вынудит вернуться к топливу, ещё недавно выглядевшему устаревшим и нерентабельным.

   Вообще соображения рентабельности изменятся радикально. Чем дороже та же нефть, тем выгоднее ставить не только топливные элементы и микротурбины, но и ветряки и солнечные батареи.

   Чем больше и сложнее система, тем уязвимее она для прицельных ударов. Следовательно, автономия генерации становится самостоятельной ценностью, заслуживающей дополнительной оплаты. Заодно усложнится и сеть энергопередачи. Принципы децентрализации и резервирования, на основе которых развивается всемирная информационная сеть, станут ближе и понятнее всем энергетикам, а не только самым прогрессивным. Что и не удивительно: Интернет разработан именно для обеспечения устойчивой связи в условиях сколь угодно масштабной — вплоть до ядерной — войны. Когда война началась, на тех же принципах будут перестроены и прочие инфраструктуры.

   Транспортная инфраструктура перестроится особенно радикально.

   Повысится спрос на малые самолёты. Серьёзным бизнесменам вряд ли захочется всю дорогу гадать, кто из попутчиков точит на них нож. Это в свою очередь потребует резкого повышения пропускной способности не только аэродромов, но и аэронавигационной сети — сегодня, пожалуй, самого узкого звена всей системы воздушного транспорта.

   Владельцы аэробусов вряд ли захотят терять самых выгодных пассажиров. И в свою очередь займутся обеспечением безопасности. Нынешние маленькие хитрости вроде бронированных дверей в пилотские кабины и охранников в штатском дополнятся технологическими возможностями. Например, появится возможность прямо с пилотского места разгерметизировать самолёт и даже переключить вентиляцию на вытяжку воздуха. Лучше обморок и курс лечения (за счёт авиакомпании) от последствий кислородного голодания, чем пике в обнимку с безумным (фанатизм — серьёзное расстройство интеллекта) самоубийцей. А пилоты, возможно, вообще перестанут снимать кислородные маски.

   По мере развития авиационной самообороны внимание террористов переключится на другие виды транспорта. Правда, знакомое по боевикам похищение железнодорожного поезда надолго останется экзотикой — слишком уж трудно нацелить трофей на что-нибудь действительно ценное. А вот большегрузные автомобили — особенно цистерны с горючим — будут желанной добычей. Хотя атаковать такой бомбой на колёсах действительно значимый объект тоже не получится. Автобомбы последних двух десятилетий заставили специалистов по безопасности соорудить вокруг всех потенциальных мишеней малозаметную, но эффективную защиту — вроде виражей на подъезде к зданию. Но фанатик, достаточно долго выдержанный в собственном — и ему подобных — соку, готов охотиться и на случайных прохожих. Ведь они не разделяют его веру — значит, по его логике, заслуживают жизни ещё меньше, чем он сам.

   Способы защиты всего, что движется, пока ещё мало проработаны. Конструкторам придётся немало постараться. Более того, далеко не все их находки удастся вписать в существующие системы. Обычный цикл технического перевооружения транспорта — а там, возможно, и реконструкции жилья — заметно ускорится. Следовательно, по обычным технологическим цепочкам повысится спрос чуть ли не на всю продукцию машиностроения. Что будет востребовано в первую очередь — пока сказать трудно. Но хозяйство в целом продвинется быстро и мощно. Война, как известно, существенно ускоряет развитие практически всей мировой экономики. Война, объявленная внегосударственными структурами, вряд ли окажется исключением из этого печального правила.

   Всё это, бесспорно, потребует немалых средств. Ощутимую их долю придётся вкладывать государству. Ведь именно от него ждёт общество защиты от вооружённого и неуловимого противника. Для того, собственно, и создано государство, чтобы насилие оставалось его монополией и не расползалось по всему обществу. Соответственно и нарушителей этой монополии карают, практически не считаясь с затратами.

   Государственную монополию на насилие не следует путать с монополией на владение оружием. Понятно, что государственные служащие не могут сопровождать каждый шаг каждого гражданина. Соответственно каждому необходимо право владеть оружием для самозащиты. И право это признаётся тем последовательнее, чем важнее для властей интересы отдельных граждан. Скажем, в Соединённых Государствах Америки законы консервативной Флориды практически не ограничивают скрытое ношение короткоствольного оружия, а законы традиционно левого Нью-Йорка требуют получать на каждый ствол особое разрешение по достаточно сложной процедуре. В итоге уровень преступности с применением огнестрельного оружия во Флориде на порядок ниже, чем в Нью-Йорке, где преступник не опасается нарваться на встречный выстрел.

   Но каждый вооружённый гражданин знает, что любой его выстрел станет предметом юридического исследования. В соответствии с обычаями демократического общества он вправе действовать по своему разумению, но обязан отвечать за последствия своих действий. Именно эту ответственность обеспечивает государство. И организаторы террора также рано или поздно понесут ответственность. Чего бы это ни стоило. Ибо безнаказанность — чья бы то ни было — обойдётся всему обществу несравненно дороже.

   Впрочем,ожидать от роста государственных расходов США очередного витка инфляции вряд ли приходится. Американский бюджет располагает сегодня более чем достаточными резервами. В новых условиях, вероятно, тихо отменятся уже провозглашённые президентом Бушем налоговые сокращения. И новые расходы будут покрыты не печатным станком, а всего лишь сохранением налогов на прежнем уровне. Который, как доказал опыт Рейгана, Буша-старшего и Клинтона, ничуть не мешает развитию экономики.

   Развитие экономики дополнительно ускорится и благодаря тому, что заметно упадёт степень её монополизации. Например, сформулированное в 1920-е годы совместными усилиями финансистов и политиков понятие естественных монополий довольно быстро вымрет.

   Естественной принято называть монополию на товар или услугу, чьё предложение обеспечивается сложной единой инфраструктурой. Например, железные дороги должны иметь стандартную колею, линии электропередач — единую и стабильную частоту. Кроме того, строительство железной дороги или ЛЭП требует таких затрат, что наращивать пропускную способность уже существующих заметно выгоднее, чем создавать новые.

   Правда, все эти причины вовсе не делают монополию обязательной. Согласовать колею или частоту можно и сугубо коммерческими способами. А пропускная способность существующих сооружений рано или поздно исчерпывается, и новое строительство оказывается неизбежным. Да и выгоды, изыскиваемые в ходе конкурентной борьбы, зачастую способны более чем компенсировать расходы на дублирование даже очень масштабных структур.

   Тем не менее до поры до времени общество верило в естественность многих монополий. Да и нынешняя децентрализация сопровождается выделением транспортных инфраструктур — трубопроводных сетей, рельсовых путей, телефонных кабелей или ЛЭП — в самостоятельные бизнесы, которые признаются уже бесспорно монопольными.

   Новые угрозы требуют многократного резервирования всех этих магистралей. И, разумеется, их согласования. Следовательно, аргументы в пользу естественности соответствующих монополий теряют всякое подобие правдоподобия. В ближайшем будущем ЛЭП или железные дороги станут не менее дублированными и конкурентными, чем Интернет. Значит, и развиваться станут столь же быстро и дёшево.

   Итак, деяние террористов вряд ли породит долгосрочный террор (в переводе с греческого — ужас). Всё, что нас не ломает, делает нас сильнее. Ожидать, что американская — и тем более мировая — экономика сломается под ударами фанатиков, давно уже не приходится. Следовательно, из этого испытания она выйдет многократно окрепшей.

   Фанатики угрожали миру уже многократно. И зачастую их угрозы оказывались крайне серьёзны. Мусульманских фанатиков в Европе останавливали не только в IX веке под Пуатье, но и в XVII под Веной. Да и крестоносцев трудно не назвать фанатиками. Но и их судьба — от изгнания из Палестины султаном Салах эд-Дином до окончательного краха при Грюнвальде — не сулит фанатизму особой долговечности.

   Фанатики бывают не только религиозные. Утром 1941.12.07 японский императорский флот одержал небывалую победу. Тем более баснословную, что достигнута она была на пределе возможностей людей и техники. Пилоты обязаны были лететь строго по прямой — иначе им не хватило бы топлива на возвращение к своим авианосцам. Авиационные торпеды пришлось оснастить специальными дереявнными тормозными лопастями — иначе погружение в воду при сбросе было бы слишком глубоким, и торпеды зарывались бы в дно сравнительно мелководной Жемчужной Гавани (Pearl Harbour) гавайского острова Оаху. На бомбардировщики, кроме обычных бомб, загрузили оснащённые полукустарным оперением бронебойные снаряды — чтобы достать до нижних этажей линкоров.

   Перечислять технические и организационные сложности, преодолённые японским военным гением, можно ещё долго. Важнее результат. Главные силы тихоокеанского флота США практически исчезли с театра военных действий. Года полтора Япония безраздельно господствовала на крупнейшем океане мира.

   А потом экономическая машина США перестроилась на военные рельсы полностью. И взамен каждого корабля, погибшего или искалеченного в Пёрл-Харборе, в строй встал добрый десяток.

   До сих пор числится в строю ВМФ США, время от времени расконсервируется и выходит на боевые стрельбы линейный корабль «Миссури», заложенный ещё в мирное время, но вступивший в строй уже после Пёрл-Харбора. И скорее всего из боевых списков флота он в обозримом будущем вычеркнут не будет. Ведь именно на его борту 1945.09.02 произошло последнее боевое действие Второй Мировой войны — безоговорочная (на милость и усмотрение победителя) капитуляция Японии.